Древо. Смерть и рождение. Глава 6. Сердце мертвого города

Древо. Смерть и рождение. Глава 6. Сердце мертвого города Медвежий рев смешался с криком Слейн, смешался с паническим верещанием голубки, хлопаньем крыльев. Девушка соскочила и развернулась на шум, не переставая кричать. Белое лицо покрылось красными пятнами, все тело пронзил страх, только руки тряслись будто сами по себе. Ни моргнуть, ни шевельнуться она уже не могла. Куча камней, как показалось изначально путникам, медленно поднималась, расправляя огромное медвежье тело. Черные маленькие глаза метали взгляды полные ненависти то на птицу, то на Слейн. Медведь развел лапы, демонстрируя мощные когти, каждый в ладонь длинной, и вновь заревел. С серой его шерсти, свалявшейся до состояния неотличимого от каменной брони полетела пыль. Голубка пыталась скорее добраться до девушки, но поход сильно измотал ее. Даже в состоянии паники, переполняемая эмоциями, все что она могла сделать – бить крыльями, неспособными сейчас к полету, и пытаться, бежать. Недостаточно быстро бежать. Слейн совладав с оцепенением было бросилась к птице, но не успела и ей пришлось отшатнуться назад к колодцу. Хищнику понадобилось лишь упасть на передние лапы, и бросится на голубку. Огромные желтые клыки мгновенно перегрызли добычу, лишь брызнула в разные стороны кровь, полетели перья. Один миг и новый, единственный друг в этом мире исчез в пасти безжалостного хищника. Слейн осела на землю, силы оставили ее. Все, на что она была способна сейчас – тихонечко скулить и отползать назад. Медведь сосредоточенно жевал, не спуская глаз с девушки. Он лег на землю, продолжая трапезу и даже не двигался в сторону второй жертвы. «Ему и не нужно торопиться,» - промелькнуло в голове у Слейн, - «мне больше некуда бежать, нет ни капли сил бежать, я не могу бежать». Она смотрела на медведя, а время застыло. С каждой секундой оно оставалось на месте, лишь слегка растягиваясь. Дыхание зверя было затруднено, а сквозь шкуру виднелись торчащие вздымающиеся ребра. Неизвестно сколько времени он провел в засаде, но теперь его труд был вознагражден. Последнее животное. - Птица мертва! - проревел медведь, как только перестал жевать, - Беги несчастный человек, неси благую весть! Мой путь завершен, теперь я наконец смогу умереть, чтобы мир жил! Там, где все началось, там же и кончилось. Я свободен. Слейн смотрела, не спуская глаз, как хищник улегся на камни площади, почти слившись с ней и сомкнул глаза. - Путь? - единственное, что могла пробормотать- выдыхнуть Слейн. Она повторила это слово скорее автоматически, не собираясь что-то спрашивать у этого монстра. Медведь слегка дернул ухом в ее сторону, но явно не расслышав вопроса. Вдруг шерсть на его загривке задрожала. Глаза вновь открылись, но теперь в них сверкала еще большая ярость. Он дернулся и вновь резко поднялся на задние лапы, заревел, что было сил. Рев пронизывал насквозь, заставляя дрожать все внутри. В нем смешивались ненависть, отчаяние и обида. Медведь упал на все четыре лапы, и начал поочередно размахивать передними в разные стороны. Полетели камни, искры, поднялась пыль. Он вырывал камни, обрушивал на них всю ярость мощными ударами лапы, превращая в крошку и продолжал реветь. Слейн соскочила и побежала подальше от зверя. На миг ей показалось, что хищник кинулся следом. Сердце словно взорвалось в груди. - Почему смерть не берет меня?! – взревел медведь за спиной, - птица мертва! Почему два солнца не исчезнут?! Неужели вновь охота?! Слейн вновь развернулась. Медведь рухнул на землю, словно остатки сил его разом покинули. На морде животного сложно было прочесть эмоции, но девушке показалось, что потерянность и обида там беспрестанно сменяли друг друга. Он явно не собирался ее убивать. По крайней мере сейчас. И он тоже умел говорить. Слейн двинулась к нему, собрав остатки воли. - Я Слейн, – девушка постаралась произнести это достаточно громко, чтобы медведь ее услышал, но голос не слушался ее. – Почему ты… Ты убил… убил моего друга? – запинаясь продолжила она. Слезы появились неожиданно, как-то сами по себе и тут же заполнили весь мир вокруг Слейн. Она рыдала. Рыдала горько, выпуская все эмоции, за несколько минут лавиной навалившиеся на нее. Выходили одновременно и ужас, и злость, и отчаяние, и сожаление, и глубочайшая печаль, ощущение потерянности, безысходности. Она уже не видела хищника, лишь силуэт, но упрямо передвигала ногами, двигаясь к нему. Готовая к любой развязке этой встречи она не понимала – хочет ли напасть на животное прямо так, голыми руками, или понять, что двигало им. Кулаки то сжимались так, что кровь отливала из пальцев, то, дрожа, вновь разжимались, становясь красными, от прилившей вновь крови. Слейн казалось, что она сможет разорвать медведя, свернуть ему голову, а в следующую секунду появлялось желание умереть в этом неравном бою. Осознание своего бессилия перед этим монстром на миг закрывалось пеленой ярости, и вновь затем прорывалось наружу. Вот она почти дошла до него, но он заговорил: - Меня назвали Нарадан. Маленьким медвежонком я открыл глаза и услышал свое имя на древних словах. Такое дается не каждому зверю. А уж если дается, то за ним следует и судьба. Мое имя означает «баланс», но я думаю ты и так знаешь это, Слейн. Я появился одновременно со вторым солнцем, поэтому я быстро понял свой путь – помочь миру вернуть гармонию. Медведь помедлил, а затем продолжил: - Прости за друга и, прошу, не бойся меня. Когда столько лет бродишь по мертвому миру в одиночестве, чувствуя великую ответственность… Легко принять то что видишь за то, что хочешь увидеть. Не белая птица, черная. - Ворон? – новость внесла смятение в душу Слейн. Теперь ей казалось, что и путь то ее был ради того, чтобы найти медведя, какой бы ни была цена. Хищник напрягся, морда дернулась вверх, его взгляд устремился на девушку, а она продолжала: - Мы искали способ победить ворон. Оружие или хотя бы ключ к победе. Я пошла за голубем, перешла сквозь границу миров по зову о помощи. Там, за пустыней, воронья стая угрожает последнему, как мне казалось, живому существу этого мира. Вернее, растению, дереву. Может быть, раз тебе удалось выжить здесь, ты сможешь нам всем помочь? - Я давно был бы там, куда ушли все мои сородичи, но выжил. Имя дает мне силу, удерживает меня от похода в вечные леса. Конечно, я помогу. Преклоняюсь перед тем кто носит такое же имя. Ты даришь мне надежду, что когда -то утро вновь будет наступать вслед за ночью, а по зеленым лесам будут бродить мои потомки в поисках ягод и пчелиных ульев. - Уверена, если мы спасем Мать-древо, она вернет и луга, и леса, и твоих сородичей, и моего друга… Слейн подняла чистое белое перышко, покрутила в руках. Затем девушка отделила небольшую прядь своих волос, сплела тонкую косичку, закрепив перо на конце. Она очень привязалась к голубке, и потеря тяжким грузом лежала на сердце девушки. Кроме того, птица была единственной связующей ниточкой с этим чуждым миром. А теперь Слейн чувствовала себя совсем одинокой. Медведь же лишь добавлял ощущения опасности и какой-то обреченности этому одиночеству. Она верила его словам, но он все - таки был диким зверем. Где-то в глубине души девушка все же надеялась вновь увидеть голубку, ведь древо помнит всех. Во взгляде зверя промелькнула досада от содеянного им. - В колодце все еще есть вода, но мне не достать ее, не оказавшись внутри ямы. Жажда, видимо, нас не убьет, но полностью лишит сил — точно. Еще ты говорила о ключе, чтобы одолеть воронью стаю… Здесь, в этом городе, все когда-то и началось. Следы этого я нашел на большой площади. Там огромная яма, от которой расходятся во все стороны глубокие трещины. Сама она не может поведать о том, что здесь случилось. Однако, жившие там когда-то люди оставили символы, которые могут нам помочь. Я покажу тебе все, что сам смог найти, но сначала вода. Около одного из домов неподалеку оказалось остатки ведра и кусок веревки. После некоторых усилий, оба странника напились воды, а затем отправились дальше. На главной, судя по размерам, площади действительно находился огромный провал. Если бы здесь некогда стоял один из каменных домов местных жителей, он бы полностью ушел в образовавшуюся яму, не оставив на поверхности и следа. Слейн взглянула внутрь провала, но дома там не было, лишь тьма заполняла собой образовавшуюся на теле города рану. Там было нечто жизненно важное, но это что-то украли. От провала во все стороны расходились те самые трещины, что обрушили части стены, оберегавшей город от врагов. Они были так же глубоки. По краям висели еще чудом державшиеся камни мостовой. В некоторых местах трещины проходили рядом со зданиями или даже под ними, частично обрушивая, обнажая внутренности чьих-то родных домов, показывая уязвимость каменных истуканов. Одна из сторон площади примыкала к лестнице, состоящей из пары ступеней, за которой тоже находилась площадка, значительно меньшая по размеру. Там в гордом одиночестве возвышалось над остальными самое большое здание. Высотой в три этажа и шириной в пять обычных домов. Там жил, скорее всего, самый главный человек в этом городе. Теперь же там пусто, как и всюду вокруг. Остальные дома, стоящие вдоль площади, ничем примечательным не выделялись. Хотя, подумалось Слейн, стоило бы увидеть этот город в период расцвета, наверняка, каждый тут старался показать свой достаток и положение в обществе. Нарадан привел девушку к месту перед главным зданием, где на мощенной камнями поверхности едва проглядывался необычный рисунок. Вернее, это была серия из семи рисунков, расположенных по кругу. Стиль исполнения совершенно отличался от изображений на домах. Художник явно спешил и не думал об узорах и красоте. - Вот и пришли. Я не понимаю, что здесь изображено, но думаю - это важно. Какое - то послание для других людей. - Рисунки сильно выцвели и нужно время чтобы разобрать их, но уверена, что смогу понять общий смысл. Слейн смахивала пыль с камней и всматривалась в изображения. Ни одного знакомого образа. Странные символы, значение которых оставалось тайным для девушки. Как разобрать то, чего не понимаешь? Но чем пристальнее всматривалась Слейн, тем глубже погружалась в собственные мысли. Ощущение незаметно подступающей дремы. Картинки поплыли, меняя свои очертания, создавая что-то другое. И вот уже перед девушкой вырисовывается шумная оживленная площадь, люди на ней приходят в движение. Каждый занят своим делом и решает какие-то свои, несомненно, важные проблемы. Слейн стоит в стороне от них, она погружена в созерцание происходящего. От количества людей перехватывает дух, красота их одежд приводит в восторг. Они мало похожи на жителей ее родной деревни. И разница, как показалось, девушке в том, что их труд не в физических усилиях, а в заботах. Вдруг, небо закрыли черные тучи, и тьма опустилась на город. Эти тучи не предвещали дождей и гроз, они шептали о смерти. И шепот был громче любого грома в самую кошмарную грозу. Звук проникал в каждого человека, в каждое живое существо, просачивался сквозь кожу. Люди притихли, пораженные нависшей угрозой. Слейн чувствовала их страх, примитивный звериный ужас. Он не имел власти над ней, потому что она впитывала происходящее, всматривалась в каждую мелочь. А люди в красивых одеждах вокруг продолжали наполняться страхом. Они и раньше испытывали подобное чувство - кто-то опасался хитрого конкурента, кто-то боялся не уложиться в срок, кто-то страшился воровства. Но теперь впервые люди ощутили действительно первобытный ужас. Его нельзя было понять или осознать. Он просто был, и он полностью поглотил всех. Человек в красном одеянии и высокой шапке открыл рот и закричал так, что, казалось, будто из него с воздухом выйдет и жизнь. Он, не разбирая дороги кинулся куда-то вперед, заражая вокруг бессмысленностью движения. Крики, бег, сталкивающиеся люди. Вот кто-то повалился на землю, но никто не обратил на него внимания, ведь каждый пытался спасти хотя бы свою жизнь. Человек, лежащий на камнях, стал для беспорядочно разбегающихся людей таким же камнем под ногами. В глаза жителей все глубже просачивалась паника, поражая тело, вырываясь вовне, заражая все и всех. Стеклянные взгляды отражали безумие, творящееся вокруг. Люди сталкивались, кого-то роняли на окровавленные камни площади, рвали дорогую одежду, били кулаками без разбора, чтобы расчистить путь куда-нибудь подальше отсюда. Хаос и паника. Кричащий хор безумия. Никого не осталось вокруг. Шум все еще был слышен, но стремительно затихал. Небо, по-прежнему черное, нависало над опустевшей площадью. Ни малейшего дуновения ветерка. Все замерло. Вдруг из мрака туч стали медленно вытягиваться тонкие длинные нити. Они тянулись к земле, переплетаясь на ходу, образуя какой-то ком. И вот, оборвав путы, сорвался вниз большой черный ворон. Он падал и, на секунду показалось, что вот-вот разобьется о землю. Слейн стояла не шелохнувшись, следя за смертельным падением. Черные крылья взметнулись, разрезая воздух. Когти на птичьих лапах лязгнули о камень. Напротив девушки в центре площади, там, где будет в дальнейшем огромный провал, виднелся колодец. Ворон сидел на краю колодца и крутил головой. Неожиданно, его пугающий взгляд отыскал в окружающем пространстве глаза Слейн. С клюва сорвалось мрачное, но какое-то удовлетворенное карканье. Вот теперь страх пополз по телу, прорвав какую-то важную плотину в мозгу, затопляя все вокруг. Ворон сорвался вниз, в колодец. Оттуда усиленное эхом карканье просто взрывало округу. Небо опускалось все ниже, краски на домах выцветали, полностью смолкали любые посторонние звуки. Серое безжизненное пространство. Но вновь показалась птица. На этот раз, в ее клюве виднелся какой-то красный камень. Ворон вновь ненадолго примостился на краю колодца, а затем взлетел, поднимаясь все выше и выше. В этот момент пространство площади начало рваться, образуя гигантский провал, невообразимой глубины. Слейн понимала, как много держалось тут именно на этом камне. Сама ткань мироздания порвалась. Трещины метнулись от чудовищной ямы к границам города. Девушка поняла, лишь высота полета птицы спасла город от полного разрушения. Ведь это был не простой камень. Реальность ненадолго подернулась пеленой. Изображение прояснилось, открывая уже совсем иную картину. В центре зеленого поля стоит высокое дерево, на котором покоится похожее на огромный шар черное гнездо. Ворон, держащий в клюве красный камень, подлетает и прячет свою драгоценную находку. Непонятно что движет им. Ненависть, жажда могущества, любопытство? А может быть он просто приговор для этого мира. Он начинает клевать камень. По началу не происходит ничего. Затем, все вокруг начинает подрагивать. Деревья в лесу неподалеку начинают трепетать и шелестеть, взлетают тысячи перепуганных птиц. Ворон не замечает происходящего. Его интересует лишь нутро камня. Такое красное и светящееся. Трещины опутывают то, что казалось нерушимо крепким. Он близок к своей цели. Твердь приходит в движение по всему миру. В панике носится все живое, объятое ужасом, не способное остановиться. Валятся деревья, пересыхают реки, вянут травы. Само светило раскалывается в небесах на две половины, зависая в состоянии вечного покоя. Лишь ворон сидит в своем гнезде, удовлетворенно каркая. Он хранит теперь в себе сердце мира. Птица, воплощающее все зло. Черные глаза смотрят, как вокруг пространство превращается в серую пустошь. Плывущее над полями последнее зеленое дерево. В его кроне притаилось зло, обрекшее остальной мир на смерть. Но вот какой-то луч надежды пробивается сквозь розоватые закатно-рассветные небеса. Он освещает одинокое древо. Один из корней растения вдруг отделяется и обращается острой стрелой. Мгновение и черные крылья вырываются сквозь ветки. Яростное злое карканье. Ворон камнем бросается на новоявленное орудие, надеясь переломить его. Промах и вот пронзенное черное тело падает наземь, рассыпаясь пеплом. Яркая вспышка. Это солнце вновь сделалось единым. С парящего древа срывается листочек, обернувшийся вдруг прекрасной разноцветной бабочкой. Еще один листок становится белой птицей. С корней дерева соскакивает заяц. Соскакивает на высокую и сочную зеленую траву. А потом оживает и весь остальной мир. Слейн очнулась над семью странными рисунками. Вряд-ли могла она кому-то поведать пережитое. Впечатления и у нее самой не до конца осознавались, такой была их глубина. Рядом стоял, терпеливо ожидая пока девушка придет в себя, Нарадан. У нее был готов ответ и для него, у нее был ответ и для себя. Теперь их путь сходится воедино и окончится он должен либо их смертью, либо смертью ворона.