Древо. Смерть и рождение.
Глава 7. Бой
Ее потерянный взгляд блуждал, она смотрела, вроде бы, перед собой, но одновременно куда-то вдаль. Выражение лица Слейн было таким же отсутствующим. Казалось, будто девушка только проснулась и не может до конца скинуть оков сна и понять наконец где же она. Медведь терпеливо ждал, хоть и не понимал происходящего. Наконец Слейн поднялась и побрела в сторону колодца с водой. Нарадан проследовал за ней. Он готов был завалить ее вопросами, но момент, явно, не подходящий. Ведро плюхнулось о поверхность воды. Звук, усиленный эхом колодца, прокатился по площади, разгоняя мертвенную тишину. Вернее, пытаясь разогнать, так как вскоре был ею поглощен без остатка. Слейн напилась с удовольствием, закрыв глаза. И лишь затем ее взгляд наконец смог сосредоточится на морде Нарадана.
- Ты нашла ответы в этих рисунках? Что произошло? Как вновь вернуть все на прежнее место?
- Нашла. Я многое смогла там увидеть. Ощущение, что я была частью происходящего. Наверное, стоит начать даже не с увиденного, а с приведшего меня сюда дневника. Он не сохранился, к сожалению, но главное - рукопись принадлежала человеку, который имел отношение к тому, что произошло. Ему открылись многие тайны мироздания и это, скорее всего, и привело к случившемуся. С помощью древних слов, как ты их называешь, человек создал несколько деревьев. Одно из них поведало ему о камне, который имеет огромное влияние на весь этот мир, потому что связан непосредственно с создателями древних слов. Дерево попросило добыть этот камень, чтобы обрести мощь достаточную для борьбы за жизнь. Но рисунки показали мне, что большой черный ворон похитил эту вещь раньше или, быть может, был как-то связан с этим человеком. В любом случае, или весь камень, или часть находится у того самого дерева, даруя обладателю невероятную силу. Это растение способно вернуть мир к изначальному виду. Однако, каждый раз появляется ворон и мешает, истязая дерево, убивая его. Он определенно хочет или вновь обладать камнем, или же просто уничтожить остатки жизни.
- Так нужно остановить его! Я разорву эту тварь и верну наконец гармонию в этот мир!
- Рисунки показали мне, что если вырезать оружие из корня того дерева, то зло можно одолеть. Иначе, я думаю, ничего не получится. А затем мы просто дадим Матери восстановить все как было. Она помнит каждого.
Путь к дереву занял намного меньше времени, чем до города. Большую часть дороги Слейн провела на спине медведя, усевшись на него будто на лошадь. Иногда она проваливалась в сон. Ее усталость была слишком велика, чтобы самой вновь пересекать серую пустыню. Девушка дремала и ей снился отец.
Ночь опустилась на деревню как всегда внезапно. Просто вдруг закончился день и солнце стремительно упало за горизонт. Так всегда бывало в последние дни бесконечного, как казалось маленькой девочке, лета. Она уже привыкла ложиться спать намного позже и сейчас, естественно, ей совершенно не нравилось, что засыпать приходилось раньше. Надувши щеки, маленькое личико серьезным строгим взглядом смотрело на улыбающегося отца. Где-то за стеной слегка шумела уборкой мама. Брат с мальчишками хохотал где-то в соседских дворах, но их было ели слышно. Они, вероятно, тоже уже разбегались по домам, но никак не могли остановить свою шумную игру, выжидая, пока кто-нибудь из взрослых не прикрикнет на распоясавшихся сорванцов.
Свеча горела, отбрасывая магические, меняющие все, до чего дотянутся и пляшущие тени на бревенчатые стены. Вот они коснулись паучка и превратили в огромного монстра, с вытянутыми смертельно-опасными лапами. Лицо девочки изменилось, выражая теперь испуг. Глаза ее указывали направление, и отец легко понял в чем дело. Его рыжая борода вновь зашевелилась, а на губах улыбка стала еще шире, но еще во сто крат добрее.
- Не бойся, малышка. Просто свеча играет с нашими глазами. Нет ничего страшного в маленькой букашке.
- Папа, убей паука! Он страшный, – голос девочки был капризный и слегка дрожащий.
- Разве можно забирать его жизнь лишь за то, что он выглядит пугающе? Паучок ничем не опасен для тебя, малышка, он не укусит. Ночь, свеча и твои глаза создают из него монстра, но это не так. И я не стану его убивать, и хочу, чтобы ты тоже не желала ему смерти. Придет утро, и паучок вновь примется ловить противных комаров.
Девочка скривилась, а рука невольно потянулась почесать пару свежих раскрасневшихся укусов. Лето шло к завершению, но противные насекомые никак не хотели наконец исчезнуть и переставать пить кровь маленькой девчушки.
- Пусть живет. Но раньше ты меня послушался бы и убил страшного паучка, – все еще не уступала дочь.
- Порой приходится отнять десятки жизней, чтобы потом понимать цену даже самой маленькой из жизней.
Лицо отца сохраняло улыбку, но глаза тронула печаль. Бесконечная печаль человека, видящего многие и многие смерти, причинявшего эти смерти.
- Спи, малышка, совсем поздно уже.
- Не хочу спать, хочу, чтобы ночь исчезла! Пусть не надо будет спать и не будет больше ничего страшного, если всегда будет день!
Скрипнула и слегка хлопнула деревянная входная дверь. Брат наконец вернулся с улицы. Стихла уборка, мать пошла встречать припозднившегося сына. «Смотри, мам» - донеслось из-за стены.
- Все, что есть у нас в жизни имеет цель, дочка, имеет свою задачу - продолжал отец, - раз уходит солнце и приходит ночь – значит тому и нужно быть, и без этого никак.
Однако, дочь уже не слушала, а вытягивалась, силясь увидеть за отцовской спиной входящего брата, ведь тот точно принес какую-то диковинку. Она так старалась, что не заметила, как потеряла равновесие и шлепнулась на пол.
Слейн почувствовала, как упала и глаза сами распахнулись. Она так крепко уснула, что упала с медвежьей спины. Ушиб слегка ныл, но главное, девушка чувствовала себя отдохнувшей. Под ее телом примялась трава. Одинаковая трава, раскинувшаяся от горизонта и до горизонта. Значит, они добрались.
Мать неторопливо плыла в воздухе к путникам навстречу. Слейн и Нарадан почувствовали легкий свежий ветерок. Уставшему и истощенному медведю это придало сил. Переполненный радостью теперь он кинулся обкусывать зелень травы, которую не видел уже так давно, но тут же остановился. Голод эта горькая поросль вряд ли могла утолить.
На линии горизонта появилось Мать-древо. Издалека заметила Слейн, что ветви древа гнутся под тяжестью зреющих плодов и ягод. А вслед за этим и то, что небо затягивает тьма, а зародившийся месяц высоко в небе становится все ярче.
- Слишком рано, - еле слышно прошептала девушка, - ну почему она не дождалась нашего возвращения…
- Что происходит? Неужели ночь возвращается в эти земли?! - удивился Нарадан.
- Это летит воронья стая. Она вновь стремится погубить плоды Мать-древа.
- Скорее, мы должны успеть! – Заревел медведь, уже готовый разрывать врагов.
Они встретились в тот момент, когда с гулом хлопающих вдали крыльев прилетел ветер, сбивающий с ног. С трудом, торопясь и сбиваясь, смогла поведать Слейн Мать- древу о том, что узнала. Шум усиливался, заглушая любые другие звуки. Решено было сделать крепкий лук из ветви. Тетивой послужит коса девушки. Стрелу же вырежут из корня, как и предсказал неведомый художник мертвого города. В качестве ножа медведь вырвал свой коготь, острый как клинок воина. Кровь брызнула из лапы, но зверь никак не выдал своей боли. Слейн немедленно приступила к работе. Время некогда даровало древу вечность жизни, но сейчас значительно уменьшало их шансы на победу.
Огромный черный ворон, хлопая крыльями, сел прямо на макушку Мать-древа. Остальная стая кружила вокруг, своим мельканием закрывая даже ночное небо. Казалось, будто тьма ночи пришла в движение. Тысячи ненавидящих горящих глаз выбирали жертву. Карканье сулило погибель. Нарадан закрыл собой девушку, которая спешно вырезала спасение. Ветер постоянно старался вырвать из рук Слейн последнюю надежду. Медведь вновь лизнул окровавленную лапу и озлобленно проревел. Ворон, примостившийся на дереве вновь захлопал крыльями и с силой ударил черным клювом по стволу. Живая густая тьма кинулась вниз. Брызнул древесный сок, закапала мякоть недозрелых плодов.
Слейн торопилась как могла. Раз за разом алой полосой ложилось на нежную руку поспешное неаккуратное движение когтя-ножа. Но время гнало девушку работать все быстрее - сил дерева могло надолго не хватить. Нарадан как мог старался отбиваться от набегающих волн черных птиц. Они рвали на нем шерсть, оставляли глубокие раны на шкуре, целились в глаза. Истощенный организм не мог дать им того отпора, на который был способен этот необычный медведь. Но достаточно было просто выиграть немного времени для Слейн. Скоро она закончит с оружием и битве придет конец, злу придет конец.
Мать - древо, способное разделить солнце на две половинки не находило сил чтобы справится с вороньей ордой. Правильнее, возможно, было бы сказать, что не хотело находить сил. Не было внутри желания сопротивляться черной стае. Оно испытывало неимоверную боль, но было и что-то еще. Глубоко, на самом краю своего древнего сознания древо осознавало это как облегчение. Удивительно, но теряя свое потомство, Мать принимала происходящее как наказание. Кара за любовь к себе, что не признавала даже возможности испытывать то же чувство к детям. Она теряла один плод за другим, но не ощущала горечи потери. Только боль и только жалость к себе. Мать-древо без потомства, одиночество бытия, адский труд возрождения. Так на фоне битвы с тьмой, шла внутри древнего древа битва двух стремлений: владеть безраздельно своим миром, оставляя всю любовь себе или породить новую жизнь, напитав ее этой своей любовью.
Силы Нарадана были на исходе. Дважды он падал наземь, практически сраженный вороньим смерчем, и дважды вставал, отдавая себя битве без остатка. Цена высока, и нужно продержаться всего ничего. Огромный черный ворон видел, как медведь терял возможность защищаться и победно самодовольно каркал. На этот раз птичий пир мог оказаться разнообразнее. Он еще не заметил, как Слейн закончила с луком, натянув тетиву из собственных волос. В руках девушки лежали две стрелы из корня Мать-древа. Ей хотелось вырезать еще хотя бы полдюжины, но времени оставалось слишком мало. Древо уже сложно было назвать живым. Без коры и листьев, истекающее соком, оно ужасало своим видом. Медведь, сражавшийся рядом, вырывающий каждую секунду из когтей врагов, тоже стаял на краю погибели.
Злой ветер рвал и метал. Раз за разом он поднимал сонм листьев и веток, превращая воздух во что-то плотное, непреодолимое. Лишь черные крылья, порождающие его, легко справлялись со стихией. Вдруг взметнулась ввысь стрела, прорезая деревянным острием себе путь к самому вражьему сердцу. Черное оперение придавало ей точности. Высоко в небо вытянулось древнее древо за тысячи лет, и на самой его верхушке примостился заклятый враг. Тугим был лук и огромным желание Слейн одолеть ворона, но стрела осилила немногим больше половины пути и переломилась, врезавшись в одну из ветвей. Две половинки лежали подле девушки. Но дерзость неожиданного сопротивления не осталась не замеченной. Взметнулись ввысь два огромных черных крыла.
Слейн натянула тетиву. Вот она, последняя возможность. Ворон приближался, быстро сокращая расстояние. Либо она пронзит его второй стрелой, либо он растерзает уже беззащитную и безоружную девушку. Слейн постаралась, насколько позволяло то оставшееся мгновение до столкновения, вспомнить уроки отца и сосредоточиться на выстреле. Грудь вбирала воздух, натягивалась тетива, глаза крепко держали врага. Немного воздуха вышло обратно, а затем дыханье прекратилось, тетива замерла в предельном положении, глаза закрылись, но лишь на долю секунды. Пальцы спустили тетиву, отправляя тонкий кусочек деревянной смерти в полет по траектории взгляда. Казалось, все замерло в этот миг. Момент истины. Тысячи крыльев замерли на какой-то промежуток времени. Застыл медведь, в третий раз, и скорее всего последний, падая на землю. Недвижимо стояло древо, согнувшись от мощного порыва ветра, который тоже стих. Медленно двигалась стрела, летя к цели к цели, потрагивается белое перо голубки, пожертвованное в качестве оперенья. Удар сердца. Стрела скользит по гладкому черному телу, жаждет крови, которую гоняет внутри злое сердце, но летит мимо, лишь слегка ранив врага. Крик отчаяния вырывается из легких девушки с остатками воздуха. Не может вот так закончится эта битва. Ворон теряет на мгновение сосредоточенность, получив легкий порез. Слейн падает на землю, увернувшись от смертоносного клюва. Скоро птица развернется и тогда все будет закончено. Но вдруг взгляд вырывает из бесконечности предметов, лежащих перед девушкой два особенных. Обломок стрелы. Да, она не настолько ловкая, чтобы поразить им атакующую птицу и бой уже проигран. Но второй предмет говорил о том, что не все еще потеряно и бой можно продолжить, возможно. В самом логове врага. Пара ягод. Те самые уменьшающие ягоды, позволившие голубке, её утерянной подруге, на спине перенести Слейн в этот мир. Девушка мысленно возблагодарила богов за бесконечное разнообразие плодов Мать-древа.
Ворон приближался, рассчитывая траекторию атаки. Неожиданно его цель, развернулась, сжимая в одной руке обломок стрелы, а другой что-то отправляя себе в рот. Непостижимо, но девушка начала уменьшаться. Она таяла с такой скоростью, что крылья не успевали выправлять направление удара. Ворон сбился, потеряв на какое-то мгновение управление и проехав черным брюхом по земле. Этого было достаточно для Слейн. Прыжок, и она зацепилась за огромное перо. Можно было попытаться вонзить врагу в спину обломок стрелы, но тот тоже уменьшился и вряд ли мог представлять какую-то угрозу.
Бой закончился так же, как и всегда. Удовлетворенное воронье войско направилось в свои владения, оставив за собой боль, смерть и страдания. Огромная черная птица, возглавлявшая налет, чудом не замечала неожиданного пассажира. Ночь отступала, сменяясь вновь рассвето-закатом. Месяц стал еще тоньше за время бойни и сейчас медленно растворялся в вышине неба. Ураганный ветер вновь сменился легким, едва ощутимым, ветерком - дыханием Мать - древа. Ворон набирал высоту, покидая это место до следующего раза, когда какой-то внутренний голос вновь заставит его покинуть гнездо в поисках жертвы. Но Слейн лежала на спине врага, лежала и ждала. Девушка была уверена – никакого следующего раза у ворона не будет. В руке она крепко сжимала обломок.