Древо. Смерть и рождение. Глава 9. Решение

Древо. Смерть и рождение. Глава 9. Решение http://www.proza.ru/2017/08/30/2140 Древо распрямилось, ствол его многократно увеличился, и оно все продолжало тянуться к небесам. Глубокие подземные воды, ручейками пробиваясь на поверхность, спешили к древу, утолить неестественную жажду извивающихся растущих корней. От младших деревьев вскоре остались лишь сухие торчащие из земли бревна, проткнутые переплетающимися корнями. Голоса созданий затихли, оставаясь лишь эхом в ушах Изнаракса. Он смотрел вокруг и не верил глазам. Мир, в котором проходило его уединение, его добровольное отшельничество стремительно терял жизнь. Ненасытные корни вытянули силы из травы, превратив ее в желтую солому, оплели рядом стоящие кустарники, добрались до других деревьев. Они выпивали жизнь и из небольших животных, поглощали насекомых. Изнаракс стал свидетелем того, как заяц, случайно заблудший сюда был придавлен ползущим корнем и в мгновении ока превратился в скелет, едва прикрытый клочками меха. Земля вокруг дерева разошлась трещинами, будто лес поразила сильнейшая засуха и вспучилась, не в силах удерживать разрастающееся основание первого древа. Почва обваливалась с краев этих проломов и падала внутрь, серая, не способная более питать какое бы то ни было растение. У дерева, конечно, не было лица, но Изнараксу казалось, что он видит его, упивающееся своим величием, своим всевластием, испытывающим чудовищную алчность, на которую не способны даже человеческие правители. Хищный взгляд и зловещий и безумный оскал вместо улыбки. - Что же ты… - Я тку новый мир. Подойди, Создатель и твои нити станут частью прекрасной картины, воплощающей мою волю. Стань частью моего сознания. Камень подарил мне могущество Ткачей, а этот мир, благодаря тебе, теперь трещит по швам. Грядет новый баланс. Поможешь ли ты мне исправить созданное тобой несовершенство? Пространство вокруг ежесекундно менялось, перетекая и воплощаясь в чем-то совершенно ином. Деревья, окружавшего их леса, то превращались в кустарники, то возвращались к привычной форме, то бессильно падали мгновенно сгнившими останками. Облака носились по небу то с юга, то с севера. Солнце тоже не могло найти себе места на враз обезумевшем небосводе. Корни первого дерева все больше вылезали наружу, стелились, тянулись вокруг. Они продолжали поглощать жизнь из всего, к чему прикасались. Но главной их целью был Изнаракс. И он знал это. Знал, о чем говорит древо. Возможно, сознание человека осталось бы в сохранности, будучи уже частью чего-то большего. Но вообразить страшно, что это большее сотворит, обладая силой камня. - Прошу, остановись. Нужно все восстановить, если это еще возможно, но не переделывать. - В тебе говорит страх, человек. Твой взор не может охватить и малой крупицы Ан, вселенной, вокруг тебя. Анай, я, же вижу полотно сущего. Твой голос бессильно звенит, заставляя лишь слегка подрагивать воздух, мой поднимает горы, повелевает быстрой реке проложить через пустыню путь, превращает безжизненное место в зеленый лес. - Я создал тебя. - А моя воля даст начало новому миру. Корни пересекли большую часть расстояния до Изнаракса и ползли, преодолевая последние отрезки. Мужчина шаг за шагом отступал назад, пока краем глаза не заметил, что там его уже ожидали. Ловушка захлопывалась. - Ты можешь кроить эту землю, превращать в руины все вокруг, я и правда не в силах остановить тебя, мое создание, мое последнее дитя. Но клянусь своей человеческой кровью, я примкну к любой силе, способной остановить это. А такая сила обязательно найдется. Какой бы властью ты не владело, тебе не собрать из лоскутов такой же совершенной картины. Равновесие не может быть долго нарушенным. Корни древа кинулись, чтобы вобрать в себя человеческую жизнь, но в последний момент их остановило внезапное “Аркар”. Ворон взмыл в небо, а тень его крыла на мгновение закрыла солнце. В этот момент едва проступивший в вышине холодный желтый глаз полной луны окинул взглядом оставшееся на земле дерево. Страх перед ликом ночи поразил корни, просочился через них в ствол, отравил каждую частичку его естества и раскрылся пышным цветом в самой кроне. Изнаракс пересек огромное пространство в поисках нового места для жизни. Он ненавидел и проклинал себя. Любой дом был ему сейчас чужд, ведь там он поселился бы с собой. Тщеславным любопытным глупцом. Да, он бежал не от древа. Оно поглотило его еще в тот миг, когда прозвучала история про камень Ткачей. Корни лишь завершили бы слияние. Ворон надеялся умереть где-нибудь в далекой глуши, не имея возможности увидеть агонию мира. Как глуп он был, когда на самом деле считал, что, владея мощью камня, они смогут создавать миры, новую жизнь, свою реальность. Они сами здесь лишь древние Ткацкие слова. Но Изнаракс не знал в тот момент, что умереть ему не суждено. Тесно переплелись их с древом нити, и однажды повинуясь неизвестному зову ударят по ночному воздуху два черных крыла. Глаз полной луны начнет таять, а давняя клятва обретать полную силу. Изнаракс прервал свой рассказ. Сложно было передать ту скорбь, что мрачной тенью отразилась на его лице. Он так много лет убегал от этого. Старался забыть, закапывался в книги. Но память поднялась из склепа его сознания и ожила, будто все произошло вчера. Он рассказывал все как есть, не пытаясь оправдать себя и свои поступки. Ненависть к себе до сих пор отравляла его сердце, но никак не могла убить. - Выходит, что это не твое проклятье убивает сейчас последнюю надежду этого мира? - Да, не мое. Я не мог наложить проклятье на свое дитя. Много ли вины на самом деле лежит на этом древе? И сколько ее несу я на себе? Начало всему ведь было положено именно мной. Насколько самонадеянным надо оказаться, чтобы, не понимая и не видя всей ткани мироздания вплетать туда нити. Древо лишь логичное продолжение вмешательства, тем более, оно знает много больше. Следующий шаг, на который бы я никогда не решился. Разорвать ткань и сшить все обратно, но уже на свой лад. - Кто же та сила, к которой ты примкнул, следуя своей клятве? - Я не знаю. Стаи воронов — это просто мои тени, рожденные под лучами умирающей луны. А сама луна, насколько мне известно, отражение погибающего мира. Каждый раз, когда я прилетаю, подчиняясь чьей-то воле, древо, способное разделить солнце на две половины, безвольно стоит и выжидает. Я смотрю на его боль, чувствую ее, но ничего не могу сделать с собой. Моя воля полностью подчинена. А древо ни с кем не сражается, не дает отпор. Даже мне. Оттого я даже не могу сказать на чьей стороне бьюсь в этой войне. - Нет никаких сторон, - голос Слейн был тих и задумчив, - война идет внутри. Две войны. Две отдельных войны, сливающиеся в одну. Ты воюешь со своей виной, со своей собственной ненавистью к себе. Древо бьется со своими страхами. С одной стороны, страх одиночества в разваливающемся мире, с другой - страх потерять обретенный контроль над этим миром. Но в этих воинах просто не может быть победителей, ведь побежденный и победитель - одно и то же существо. Вы вместе тем самым лишь толкаете этот мир с каждым разом все ближе к пропасти. Думаете о себе и не хотите никого спасать. Мужчина сидел и слушал Слейн, и лицо его становилось мертвенно-бледным. Сколько требуется усилий, чтобы принять то, что она говорит … Можно ли вообще принять это?! Все это время он своими руками продолжал уничтожать мир, не понимая этого. А вместо осознания просто видел себя в роли жертвы, подчиненной чужой воле. Человек, понявший некогда устройство мира и павший так обычно, по-человечески на самое дно и даже ниже. Два ворона парили, выискивая далеко внизу одинокое дерево, старающееся листочек за листочком вновь покрыть свою крону зеленым ковром. Слейн не смогла сама обратиться птицей, но, к счастью, у Изнаракса оказалось достаточно сил, чтобы изменить ее нить. И вот она летела, расправив черные крылья. Девушка уже не раз летала в вышине, под самыми небесами, но впервые она ощутила всю свободу полета. В последние несколько дней вокруг нее стремительно разворачивались события: и удивительные, и пугающие, и поражающие, и неизменно требующие ее решения. Она была словно раба этого круговорота. А сейчас, здесь, в полете Слейн принадлежала себе. Да, естественно, все происходящее с ней творилось по ее согласию, начиная с того момента, когда она покинула родную деревню, отправившись за белой голубкой, но слишком стремительно, чтобы осознать это. Самым поразительным для нее в этот момент было то, что ее стремление спасти умирающий мир привело к тому, что ему просто нужно позволить спасти себя самого, открыть глаза на путь к спасению. Действительно, не нужно быть героем в сияющих доспехах, не нужно быть мудрецом с седой бородой, не нужны волшебные снадобья и дорогие мази. Просто помочь принять себя. Погруженная в мысли, Слейн следовала за вторым вороном. Внизу, на земле, появились островки зеленой травы такой одинаковой, и такой живучей. Значит цель была уже рядом. Вскоре показался и голый ободранный ствол гигантского парящего растения. Они спустились к земле и вновь стали людьми. Мать - древо по-прежнему висело над землей. Снизу маленькими капельками с трудом взлетала к истерзанным корням из земли вода. Несколько листьев пытались насытиться слабыми лучами восходяще-заходящего солнца. Неподалеку спал живой, но сильно израненный медведь. Слейн была рада видеть тут Нарадана, хотя память о голубке до сих пор оставляла между ними немалое расстояние. - Создатель!? - Пришло время принять решение, пока есть еще возможность его принимать…. – Изнаракс произносил эти слова, а в глазах его билось отчаяние, прорастала бесконечная печаль. - Я нашла средство, - продолжила Слейн вслед за Изнараксом, - чтобы помочь тебе, как ты и просила. Но для этого тебе впервые придется быть откровенной с собой. Придется наконец сделать выбор. Ты ведь все это время знала о вороне, знала о своих казнях, знала, что все это связано с одним единственным решением. Обрати свой взор на корни, они не в силах напитаться водой, ведь они парят высоко, чтобы не было возможности у них пустить молодые побеги. Посмотри на листья, что с трудом раскрываются маленькие и безжизненные. Им не хватает солнечного света, несмотря на то, что на небе два светила. Какой же страх сильнее: остаться в одиночестве, глядя на гибель мира, быть самым могущественным существом, чье могущество никто не в силах оценить, потому что никого нет или разделить этот мир с другими живыми существами, осознать, что он не может принадлежать только тебе, жить только по твоей воле? Можешь ли ты жить только страхами, одним или другим, балансируя между ними, скатываясь то к одному краю, то к другому? Как можно, обладая таким могуществом, полностью отнять у себя свободу, желание жить, полагаться на то, что все решится само собой? - Да, это мое проклятие, Слейн. Страх. Страх перед каждым шагом, перед каждым новым днем, хоть их и невозможно сейчас разделить. Это началось в момент моего появления. Ты не знаешь своего Ткача, не ведаешь чьи нити, вплетаясь в ткань мироздания, создали тебя. Я знала. Первое древо… Самое слабое, невысокое, обреченное. Такие деревья в лесу становятся удобрением для других. Есть ли среди вас те, кто хочет стать едой на общем столе. Но я появилась раньше других и раньше других узнала о том, как могу обрести возможность менять нити Ткацких слов. Остальные тоже осознали бы, будь у них время. Это отличало нашего Создателя от Ткачей. Он смог привнести в нас понимание. Я была поражена страхом. И чтобы победить его, освободиться, мне пришлось перерасти остальных. Однако, это не помогло. Страх усилился. Ведь могли появиться побеги или семена, которые оказались бы вскоре еще выше. Я боялась своей силы, своих детей, ночи, Создателя, всего на свете. Приходилось пытаться преодолевать все страхи сразу. Облегчения не было. Одновременно с этим ткань мира продолжала распадаться лоскутами. Лишь теперь мне приходит понимание того, что я пыталась восстановить все, боясь окончательно сгинуть в этой пустыне. Но стоило появиться плодам, как страхи вновь брали верх и гнали Создателя, подчиняющегося моей воле силой своего собственного проклятья. Я все равно не могу сделать выбор между могуществом и возрождением жизни. Как мне принять это решение? - Время единственная ценность во вселенной. Ни могущество, ни власть, ни сила - все это обесценено страхами потери. Вечное существование же меняет ценность времени, превращая ее в ничто. Не остается ценностей, не остается смысла для того чтобы быть. Единственный способ - через свое собственное продолжение, через потомство. А смерть - часть существования, способ понять ценность времени, ценность своего продолжения. Она неотъемлемая и требующая принятия, наряду с жизнью, наряду с счастьем и любовью. - Ты просишь меня принести себя в жертву? - Нет, выбор за тобой. Больше никаких воронов, обрывающих твои плоды. Только твое решение и твоя воля, а иначе мир погибнет в любом случае. - Нам придется вернуться в тот город, которому принадлежал камень. Только там у нас есть шанс восстановить ткань и впустить жизнь в умирающий мир. Необычная процессия двигалась по направлению к мертвому людскому городу. Древнее и еле живое древо, парящее над серой землей, раненный медведь и два прихрамывающих человека, опирающихся друг на друга. По небу двигались навстречу две половинки солнца, желая поскорее объединиться. Серая пустошь мертвенной тишиной сопровождала шествие, не мешая участникам погружаться в свои мрачные мысли. Мир ожидал, стоя где-то на самой кромке у края перед бездной. Достигнув провала, где некогда покоился древний камень на дне колодца, древо отправилось в самый центр, постепенно опускаясь, закапываясь корнями в грунт, проникая все дальше вглубь. Там, воде не приходилось преодолевать воздушное пространство и бурлящие потоки ринулись насытить растение. Две половинки звезды сошлись в высшей точке небес, озарив яркой вспышкой все пространство. Набравшие силу солнечные лучи пролились потоками света на редкие зеленые листочки. Мать древо стремительно набирало мощь. Распускались цветы, тут же увядая, образуя тысячи плодов. Новые растения покрывали землю вокруг. Звери, едва появляясь из упавших плодов разбегались кто куда, наполняя жизнью, погибавший мир. Птицы взмывали в небо. Зазеленели вдали высокие густые леса. Древо пропускало через себя всю мощь земли и небес, воплощая то, что хранила память. Такое напряжение поначалу прошло по стволу Мать-древа лишь небольшой трещиной. Но чем больше оживал мир, тем больше становился разлом. Цветы яркими вспышками мелькали в высокой кроне. Плоды не успевали опускаться на мягкую траву, как зрели следующие. И вот уже на плечо Слейн приземлилась белая голубка, вновь перерожденная. Восемь пар глаз наблюдало за медленной гибелью вечного древа. Четыре сердца стучали болью прощания и одновременно счастьем возрождения. Мир вновь жил по - прежнему. Серая пустошь наполнилась пестрыми красками. Слейн не стала возвращаться в родные места. Вместо этого они с Изнараксом поселились в стволе Мать-древа, приняв, по просьбе возродившихся людей, ответственность правления городом. А дети их почти с самого рождения учились слушать тихие голоса еще небольших росточков, бравших начало из великих корней своего предка.